Нехватка хосписов для онкобольных толкает их близких на преступления
Случаи, когда онкологические больные из-за адских болей просят родственников лишить их жизни, не единичны в России, и здесь вина лежит не только на человеке, совершившем преступление, но и на чиновниках, которые не обеспечивают своих граждан паллиативной помощью, считают эксперты хосписной помощи в России.
Раз, два — и обчелся
Во вторник следственное управление СК РФ Курганской области сообщило, что житель села Просвет Кетовского района области задушил свою 55-летнюю неизлечимо больную жену по ее же собственной просьбе, и ему предъявлено обвинение в убийстве. В июне прошлого года житель Московской области, страдающий онкологическим заболеванием, застрелил врача, а потом покончил с собой. В мае 2009 года следователи возбудили уголовное дело в отношении сиделки, которая ухаживала за неизлечимо больной женщиной. Эксперты обнаружили, что женщине была введена инъекция, после которой она скончалась.
«Конечно, нехватка паллиативной помощи у нас в стране ощущается очень остро. Хосписами для онкологических больных обеспечены только Москва и Санкт-Петербург, остальная часть России совсем не обеспечена хосписами, а по статистике должен быть один хоспис на 500 тысяч населения», — сообщила РИА Новости дочь основателя Первого Московского хосписа Веры Миллионщиковой, президент Фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер. Она добавила, что хосписы нужны не только для онкологических больных, но и для тех, кто страдает хроническими заболеваниями.
Кроме того, по ее словам, в России совсем не решен вопрос с детскими хосписами. Есть один хоспис в Ижевске для детей с неврологическими заболеваниями, в прошлом году открылось отделение паллиативной помощи в Научно-практическом центре (НПЦ) медицинской помощи детям с пороками развития черепно-лицевой области и врожденными заболеваниями нервной системы в Москве и есть Первый Московский хоспис, где также принимают детей со всей России, отметила Федермессер.
Исполнительный директор фонда «Справедливая помощь», врач паллиативной медицины Елизавета Глинка, известная в интернет-сообществе как доктор Лиза, подчеркнула, что у нас в России нет не только хосписов, но даже патронатной службы, которая есть во всем мире.
Преступление во благо?
Эксперты убеждены и единогласны во мнении, что если больной раком человек на терминальной стадии просит родственников себя убить, значит, этот человек страдает от боли и не получает адекватное обезболивание. «Если такое преступление происходит, то это вопрос не только к человеку, совершившему это преступление, а этот вопрос к местным властям, к государственным структурам, не обеспечившим поддержку семье в трудный период», — считает Федермессер.
По мнению Глинки, больной человек, даже находясь дома, не должен оставаться вне поля зрения лечащего врача. «Я хочу подчеркнуть, что, несмотря на то, что сейчас в российском арсенале есть все препараты и все возможности для адекватного обезболивания больного даже на дому, можно говорить, что нет хосписов, можно говорить о чем угодно, но все зависит от доктора, который курирует данного больного. Если доктор не может помочь больному вылечить заболевание, то он обязан не оставлять его в боли и опасности, потому что боль — это тоже самое, что оставление больного без помощи», — сказала доктор Лиза.
Она в своей практике неоднократно встречала случаи, когда в выходные или праздничные дни больные оставались без обезболивающих препаратов и шли к наркодилерам. «Факты эти все известные, но о них молчат», — добавила Глинка.
О том, что онкологические пациенты в регионах зависимы от графика работы районного врача-онколога, также подтвердила Федермессер. «Если в районе онколог в отпуске, значит, он не сможет подписать бумаги для обезболивания и рецепт на наркотики. Он там один на весь район. Например, был случай в Балашихе недавно. Конечно, это вопрос к местным властям, а не к тем родственникам, которые в состоянии истерики готовы на все», — отметила президент фонда «Вера».
Эвтаназия — не выход
Что касается вопроса эвтаназии — прерывания жизни тяжело больного пациента по его желанию или желанию его родственников, то и Глинка, и Федермессер категорически против введения подобной процедуры в нашей стране.
«К эвтаназии я отношусь отрицательно. Это настолько хрупкая тема, особенно в нашей стране», — считает доктор Лиза.
«У нас недостаточно развитое общество для таких действий. Тут же могут быть злоупотребления в отношении одиноких старушек, инвалидов, чьи квартиры будут кому-то нужны. Лично я категорически против поднятия этого вопроса в нашем государстве», — сказала также Федермессер.
Ранее и.о. директора ГНЦ социальной и судебной психиатрии имени Сербского Зураб Кекелидзе отмечал, что если человек просит об эвтаназии, значит у него психологические проблемы, и в такой ситуации ему необходима не только медикаментозная, но и психологическая помощь.
Что касается онкологических пациентов, то при адекватной паллиативной помощи у таких больных не возникает мысли о самоубийстве, отметила Федермессер. «При наличии правильной хосписной помощи эти пациенты перестают просить родственников и сотрудников медучреждения помочь уйти им из жизни. Очень часто при поступлении в наш хоспис мы слышим от больного — «сделайте что-нибудь, сделайте какой-нибудь укол, пожалуйста, мы больше не можем». Но проходит день-два, и когда качественная медицинская помощь помогает избавиться этим людям от страданий, наши пациенты со смехом вспоминают, что они такое просили. Если можно обеспечить человеку достойную жизнь до конца, то он будет хотеть до конца ее достойно прожить, а не уходить раньше времени», — уверена Федермессер.
